Пояс оби - Карина Ли
За два с половиной часа мы с Виктором убрали весь скопившийся осенний мусор, посадили цветы и прорыхлили землю вокруг ограды, чтобы надоедливые сорняки не нашли дорогу слишком быстро и не закрепились.
Над могилой своего отца Виктор постоял чуть дольше, чем принято. Парень вытащил из внутреннего кармана тоненькой серой куртки рюмку и маленькую бутылку и опустил голову.
– Он от пьянки умер, – пояснил Виктор. – Как-то раз вернулся с ночной смены пьянющий, мама наверняка еще за километр учуяла. Ну и скандал тогда разразился! Мать бутылку спрятала и похмелиться не дала. Вот сердце отца и не выдержало. – Виктор вздохнул и оставил подношения прямо у мраморного изголовья. Слезы скатились по его замерзшей щеке, но выражение лица осталось бесстрастным.
Подол моего платья закручивался под дуновением холодного ветра, от которого весной было практически не сбежать, учитывая, что ты живешь на острове.
Мы еще немного побродили по кладбищу, читая имена усопших, причем я надеялась, что не увижу ни одной знакомой фамилии, а затем двинулись на велосипедах обратно домой. Мои волосы отросли до бедер, поэтому я уже привычно заплетала тугие косы, которые стали бить меня по спине, едва мы начали спускаться с крутого утеса, на котором находилось кладбище.
– Я все понять не могу: почему ты вернулась? Раскрой загадку! Или родина отца не приняла тебя с распростертыми объятиями? – крикнул Виктор, который ехал позади, а до моих ушей донесся не только его голос, но и скрип велосипедной цепи.
– Так получилось! – прокричала я в ответ. – Я просто устала от шумной Японии, захотелось пожить в родном поселке! Так будет лучше, может, позже во Владивосток переберусь, кто знает.
– Возьмешь меня с собой? – спросил он, нагоняя меня.
– Конечно, – улыбнулась я. – Кто же мой чемодан понесет?
И на этой шутливой ноте мы разъехались по домам. Виктор подарил мне свой потертый велосипед, чему я безумно обрадовалась. Машины и мотоцикла у меня не было, а пешком не всегда удобно добираться до нужного пункта назначения.
Я подумала, что появление Виктора в моей жизни немного скрасит одинокое существование в сахалинской глуши.
33. Такуми
Крошечная и едва различимая точка света мягко сияла в черноте. Я не видел ничего, кроме нее, но она постоянно мигала, зыбко поблескивая, и, похоже, находилась на большом расстоянии от меня.
Я попытался вытянуть руку, но тьма вокруг поглотила ее, так что я потерпел неудачу. Ни каких-то предметов, ни людей – я ничего не видел и не ощущал, парализующий страх растекся по телу, превратившись в панику. Определить, в каком положении я находился, стоял или лежал, было невозможно, казалось, что я безвольно висел в необъятном пространстве. Я ухватился взглядом за мелькающий огонек и попытался приблизиться к нему. Вроде бы получилось.
Чем ближе я плыл в пустоте, тем отчетливей становился огонек. Еще мгновение – и я смог точно определить, что это такое. Фонарь андон на четырех маленьких деревянных ножках, свет подрагивал, словно от колыхания ветра, но я не ощущал дуновения.
Фонарь тоже висел в пустоте, что меня испугало. Я не заметил ни подставки, ни стола, ни даже земли, чтобы он оказался устойчиво закреплен. Решив подплыть поближе, я почувствовал слабое тепло, проходящее через прозрачное стекло абажура андона.
Я чуть успокоился: хоть что-то могло согреть меня в кромешном мраке, где я очутился. Темнота угнетала. А существовал ли я вообще?
Внезапно в пустоте возникло животное с пушистым хвостом, который был настолько большим, что едва не сбил фонарь. Прищурившись, я определил, что зверем мог быть барсук или енот. Однако он выглядел как-то странно.
Животное стояло на двух лапах, с его плеч свисало нечто вроде накидки. Левой лапой зверек держал палку с колокольчиками на самом конце.
Отвернувшись от меня, зверь внезапно заговорил:
– Как же ты мне надоел, одни от тебя неприятности. Заставляешь снова и снова приходить, а мои старые лапы устали. А ты знаешь, сколько мне лет? Я еще твоего прапрапрапрадеда видел, и то он был поумнее тебя.
Передо мной был тануки собственной персоной. Почему-то я совершенно не удивился, хотя на меня в одночасье нахлынуло недоумение, когда я услышал ворчащий голос тануки.
– Где я? – осторожно спросил я. – Ты меня видишь?
– Конечно, – быстро ответил тануки и принялся очищать абажур фонаря белым платком, отчего свет сразу стал рассеянным и тусклым. – Изуродованная голова, ноги, руки, ты сейчас не в лучшей форме, поверь. Поэтому себя и не видишь.
Беззаботный тон тануки и смысл сказанного не давали мне повода расслабиться без причины.
Я решил копнуть дальше:
– Как я сюда попал? И где я?
– О-о-о, мой милый друг, ты здесь уже давным-давно, но до сих пор ничего не понял. Я тебе скажу, но ты не пугайся, хорошо? – заговорщицким тоном прошептал он. – Ты застрял между двумя мирами, ты не человек и не дух. Ты – ничего, классное ощущение, да?
– Вовсе нет, – отрезал я, не разделяя сарказма тануки. – Как отсюда выбраться?
– Экий малый, – захихикал он и повернулся ко мне. Я сразу заметил огромную мошонку, о которой не раз писали в книгах. – И зачем ты так с отцом разговаривал? Вот тебя мать-природа и покарала. Разбился ты на дороге, Такуми-сан. И не живой, и не мертвый. Я все ждал и ждал, когда ты из одной формы в другую перетечешь, да без толку. Застрял ты.
Теперь, похоже, и я начал вспоминать, в чем было дело. Проливной дождь и злость. И внезапная автокатастрофа, которая могла оборвать мою жизнь, когда я врезался в машину, появившуюся словно из ниоткуда. Теперь ясно, что случилось.
– Я, если честно, не пришел бы, но ведь тоже напортачил. Девчонка твоя столько слез пролила, что у меня голова чуть не взорвалась. А амулет я сам создал и тебе отдал, вот он и притянул ее.
– Ты можешь ее чувствовать? – опасливо спросил я, сомневаясь в правдивости слов тануки.
– Ага, – с уверенностью кивнул он и встал боком, а его пушистый хвост взметнулся к моему лицу, и шерсть енота защекотала мой нос. – Я подкинул амулет омамори с рисунком, а он притянул в твою жизнь голубоглазую… Айуми, так зовут девушку, да?
– Да, – медленно ответил я, а сердце защемило при упоминания имени.
– Хитрая, прямо как лисица, а голубые глаза
